| Статистика |
 |
 |
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0 | |
|
Главная » 2015 » Февраль » 3 » Нет сил забыть
|
|
Отшумели праздничные дни. А сердце все не может успокоиться. Хочу поделиться некоторыми воспоминаниями о той войне. Все фамилии и события не выдуманы. Я, девятилетняя девочка Женя Радченко, и жители белорусской деревни Рудня Маримонова три года переносили гнет фашистской оккупации. Столько лет прошло, а я словно осталась там, в лесу, на болоте, в поле...
Выстрелы на болоте
...Едва забрезжил рассвет, из дворов люди стали выводить коров. Патрули спали, и удалось несколько коров собрать на окраине. Подростки, среди которых был мой одиннадцатилетний брат Саша, погнали животных в лес, прятать на болоте. Однако уйти далеко не удалось, поднялась стрельба. Ребята разбежались кто куда. Сашу ранило в живот, он отполз в яму и окровавленный пролежал там до глубокой ночи. Нашел его лесник. Погрузил на телегу и отвез в свой схрон, где прятался сам.
После стрельбы озлобленные солдаты согнали людей в большой двор Павла Никитова, закрыли. Вечером вывели всех из деревни на лесную дорогу. Погнали. Дети плакали, просили воды, хлеба, хотели спать. Кто-то сказал, что людей ведут в большой сарай на окраине леса, где сожгут. Теперь плакали все. Наступила темнота, дороги совсем не было видно, солдаты ругались все громче, подгоняли нас прикладами. Силы покидали многих. Уставшие конвоиры уже не поднимали упавших. Некоторые рисковали и прятались в кустах. Солдаты палили наугад. Подошли к краю болота, и уже никто не знал, куда идти дальше, ночь. Мама, держа на руках пятилетнюю сестренку Танюшку, потянула меня за руку и толкнула к болотным кочкам, упала сама. Мы с трудом пролазили между кочками, боясь даже всхлипнуть. У Танюшки слетел ботиночек, и она заплакала. В нашу сторону засвистели пули. Мама закрыла рот сестренке, прижала меня к себе. Пролежали в холодной жиже до утра. Когда рассвело, никого вокруг не было. Потом стали сползаться те, кто уцелел и спрятался. Нам повезло: голодных и обессиленных, нас нашел лесник.
Помог сделать шалаш, а потом привез и раненого Сашку.
Мама плакала от радости и горя. Лесник дал маме бутылочку йода и чистую наволочку для перевязки. Потихоньку образовалось целое поселение, кто-то дал нам глиняную миску, и мама варила ольховые листья, прикладывала на рану Саше, чтобы она не гноилась.
Картофельное поле, политое кровью
Холодно и голодно стало жить в лесу. Ни грибов, ни ягод. Дети опухли и все болели. Ночью решили идти на картофельное поле – весной-то посадили, никто ж беды не ждал. Пробрались к полю, но тут как из-под земли вырос солдат. Женщины заплакали, просили дать накопать картошки. Солдат пропустил нас на поле. Когда увидел, как мы копаем руками землю, принес тяпку. До утра мы набрали картошки во что могли – в платки, юбки, кофты. Вернулись в лес, напекли картошки, довольные, собрались снова ночью идти на поле. Солдат-то добрый оказался.
Дождавшись темноты, на поле пошла вторая группа. Мы их до утра ждали. Но ни один человек не вернулся – в карауле стоял другой солдат, и всех пострелял на этом поле. Никто из леса не мог выйти, чтобы забрать тела родных. Больше за картошкой никто не ходил.
Лесная облава
В лесу часто слышалась стрельба, а сегодня утром она началась совсем близко. Мама спрятала нас с сестрой и побежала к Сашке в шалаш, он еще не поднимался. Когда она туда вернулась, у входа в шалаш стоял солдат, направив автомат на бледного беспомощного Сашу. Мама упала на колени перед солдатом, плакала, просила, что он еще мальчик, болен, умоляла. Освободив ноги от маминых рук, оттолкнув ее, солдат ушел. Почти без чувств мама упала возле Саши, закрыв его собой. Потом вспомнила про нас, привела в шалаш, села у входа, только и сказала: «Не уйду с места. Пусть стреляют». Солдат не вернулся, а выстрелы звучали все тише.
...На ближней дороге всю ночь грохотали танки. Кто? Фашисты отступают? Наши пришли? Тогда дядя Фома Климов с двумя мужиками пошли на дорогу посмотреть. Их расстреляли в упор. Шла техника фашистов.
Уже утром пошла наша вторая «разведка», вернулись бегом, кричали: «Наши! Наши!»
Все плакали, собирали котелки и тряпки. Домой, в деревню, ведь три года в лесу...
Наш бедный дядя Нестор
Среди советских солдат, которые освободили нас, был и дядя Нестор Митрофанов из нашей деревни. Он бросился к своей хате, дверь в нее болталась на петле. Внутри пусто.
– Где мои?! – хватал всех за руки дядя Нестор.
Нашел через три хаты от своей. В холодном погребе старого Евдокима сидела его жена Аксинья. С одной и другой стороны к ней прижались два мальчика. На руках она держала третьего. Все они были бездыханны. Дядя Нестор бегал по полусгоревшей деревне и кричал, кричал. Похоронив семью, он ушел догонять однополчан. Мы проводили его за деревню, а тут по дороге вели плененных фашистов. Нестор схватил хворостину, начал хлестать их по головам, по спинам, выкрикивая: «Выродки! А мои дети, а мои дети!..»
Догнал ли дядя Нестор своих однополчан, не знаем. В деревню он не вернулся...
Вместо эпилога
Евгения Михайловна Радченко живет уже много лет в Астане, вырастила двоих сыновей. Славные четверо внуков и одна правнучка – это ей награда за военное детство и скупую юность, трудовую биографию. Брат Саша выжил после ранения, живет в той же белорусской деревне, ему 80 лет. Старший брат прошел всю войну, дожил до 85 лет. Танюшка пережила войну, сейчас в Москве. Отец, правда, сгинул в концлагерях. Жизнь прекрасна, считает Евгения. Только одна непреодолимая тяжесть преследует ее – нет сил хоть ненадолго забыть кошмары той войны.
Записала Людмила ЛЕЕВА
|
|
|
Просмотров: 316 |
Добавил: rgk
| Рейтинг: 0.0/0 |
|
|
|
